LYDSI Клуб Путешествий Альфреда и Лидии Тульчинских
Наш e-mail: lydsitravel@gmail.com Наш телефон: (347) 733-2994
СССР, США, Россия • 1975-2013
Алла Пугачева: непрощённое восхищение Альфред ТУЛЬЧИНСКИЙ
     история с детективом...

В моей истории отношений с Аллой Борисовной Пугачевой есть несколько разных этапов, приятных и не очень. Конечно, всегда хочется вспоминать больше о приятном, тем более, что началось все сорок один год назад, а вот – поди ж ты – душа не может успокоиться по сей день. “Виной” тому и добрая память, и неизменное уважение к ее выдающейся личности, и восхищение ее многими талантами. Но в жизни бывает так, что даже самые добрые чувствоизъявления одного человека бывают неверно поняты и приняты тем, на кого эти чувства направлены. Тем более, когда речь идет не о чувствах лирических и глубоко личных, а чувствах дружеских и профессиональных. Как хорошо всё начиналось...

Москва. Лето 1975 года. Едва стало известно, что не очень известная у себя дома певица Алла Пугачева выиграла большой европейский конкурс и стала обладательницей “Золотого Орфея”, я сразу испытал не только понятную гордость за победу нашей соотечественницы, но и интуитивно почувствовал в ней уникальную творческую Личность.

Кто бы и что ни говорил о том, как именно юная (в 16 лет!) Алла попала на профессиональную сцену (а можно услышать разное!), на самом деле самыми первыми ее, учащуюся музыкального училища, пригласили на гастроли знаменитые когда-то (помните “Радио-няню”?) Александр Лифшиц и Александр Левенбук. И как раз Алик Левенбук дал мне адрес и телефон квартиры, где жили тогда Алла с крошечной Кристиной у ее родителей...

Эта история, думаю, мало известна. Тем более я привожу здесь это эссе, созданное по воспоминаниям знаменитых артистов эстрады А. Лившица и А. Левенбука, а также легендарного поэта-песенника Михаила Танича, песни которого тоже сыграли немалую роль в жизни знаменитой певицы:

    Алла Пугачева: начало всех начал

    ... Он постучал в дверь квартиры родителей Аллы.
    – Зинаида Архиповна?
    – Да, добрый день... Проходите.
    – Вот я по поводу Аллы...
    – А что? Опять кому-то в училище нагрубила?
    – Да нет! Я совсем по другому поводу. Меня зовут Левенбук, Александр Левенбук.
    – Ax, это насчет гастролей, – Зинаида Архиповна вздохнула. – Я, честно говоря, не думала, что вы так быстро придете. Что ж, давайте поговорим... Осторожно, тут у нас пол покатый.
    В двери повернулся ключ: это Алла вернулась из училища. Увидев маму и Левенбука, который пристраивал на вешалку свое пальто, она быстро поздоровалась и покраснела, чего, впрочем, никто не заметил в тусклом свете прихожей.

    Сатирический дуэт Лившица и Левенбука был известен в стране. Чуть позже Лившиц и Левенбук станут звездами “Радионяни”, которая просуществует очень долго и удержится в эфире, даже когда Лившиц эмигрирует в Израиль.
    А тогда, в начале 1965 года они сделали эстрадную программу в двух отделениях – “Пиф-паф, или сатирические выстрелы по промахам”, и готовились обкатывать ее в провинции. Такие программы были любимы народом не меньше, чем, скажем, концерты Эдиты Пьехи. Причем, если последняя была куда менее доступна, то эстрадные сатирики отличались завидной плодовитостью и мобильностью. Чтобы молодое поколение хотя бы в какой-то мере могло обрисовать себе контуры этого жанра, наиболее разумным будет напомнить задорного героя Леонида Броневого в фильме “Покровские ворота” и его сатирические куплеты, которые он распевал на площадке в парке («за гуманизм и дело мира...»). Только в нашем случае речь шла о куда более весомом представлении, нежели несколько куплетов. Ни авторы, ни исполнители уже не в силах прорваться сквозь тридцатилетние наслоения памяти и припомнить, какие именно “промахи” тогда обличались. (Конечно же, такие типовые сатирические “шоу” тогда никто и не пытался зафиксировать на пленку хотя бы потому, что было понятно: сегодня один “пиф-паф”, завтра же, в соответствии с очередной передовицей “Правды” он может решительно поменять цель. Да и вообще тратить пленку на подобные пустяки было бы кощунственным расточительством.) Можно лишь предположить, что в свете недавнего смещения Хрущева немало язвительных шуток звучало по поводу волюнтаризма и шапкозакидательских настроений у отдельных недальновидных руководителей.
    Для своей программы Лившиц и Левенбук искали какую-нибудь певицу, поскольку затейливый сценарий предусматривал вкрапления между миниатюрами нескольких песен, написанных Яном Френкелем на стихи Михаила Танича (маститые авторы тогда совершенно не гнушались созданием вещиц-однодневок). Поющие дамы из Москонцерта в ответ на упрашивания сатириков либо просили перезвонить по рабочему телефону через два месяца, либо улыбались: «Ну-у, мальчики, вы же понимаете, что это несерьезный разговор. Ну зачем мне “пиф-пафы” на Чукотке за такие деньги?» – «Не на Чукотке – на Урале», – оправдывались артисты.
    Как-то случайно услышав через открытую дверь такой разговор, одна из администраторов Москонцерта произнесла: «Ребята, оставьте всех их в покое. Я попрошу дочку найти кого-нибудь у себя – в музыкальном училище. Иначе вы никогда не уедете на гастроли». – «Да кто отпустит из училища на целый месяц?» – воскликнул Лившиц. – «Пусть найдет – как-нибудь выкрутимся», – махнул рукой Левенбук.

    Через пару дней они ухе стояли у рояля в Доме учителя, где репетировали свою программу, а пятнадцатилетняя девочка Алла, глядя в рукописные ноты, играла мелодию одной из песенок. «Аллочка, ты сразу попробуй ее спеть». – «Ой, нет, я должна дома порепетировать. Скажите, а разве роботы уже есть?»...

    “Робот” – это была одна из песенок новой программы Написал ее, кстати, не Френкель, а Левой Мерабов, руководивший маленьким ансамблем при дуэте Лившиц-Левенбук. Танич сочинил следующие слова: «Робот, ты же выдумка века. Я прошу: ну попробуй, стань опять человеком».
    Таким образом советские мастера искусств откликнулись на всеобщие “страдания” по человекоподобным машинам с искусственным интеллектом и драматической судьбой (“почти как мы, только бездушный”). В середине шестидесятых тема роботов и связанных с нею морально-этических проблем стала модной, вследствие чего мировой культурный процесс получил неожиданный импульс.
    Когда я обратился к Таничу, чтобы услышать его воспоминания о юной Пугачевой, тот вдруг сказал:
    – Да-да, вот я тут как раз сегодня на рассвете сочинил эпиграмму, что-то вроде «Алла меня спела мало... Но Алла с меня начинала...» ну и так далее.
    Потом, прервав течение своих мемуаров, Михаил Исаевич воскликнул:
    – А через двадцать лет после “Робота” Алла спела песню “Айсберг” на стихи моей супруги Любови Козловой! Там ведь та же тема, что и в “Роботе” – обращение к какому-то холодному существу...

    Лившиц и Левенбук уже начали волноваться, поскольку голоса Аллы еще ни разу не услышали. Худенькая девочка все сидела и наигрывала, изредка отрывая глаза от нот и бросая взгляд то на одного, то на другого “экзаменатора”.
    «Аллочка, а кто декан на твоем вокальном отделении?» – неестественно бодро и громко спросил вдруг Лившиц, чтобы насытить затянувшуюся сцену хоть каким-нибудь событием. – «А я не на вокальном – я на дирижерско-хоровом...»
    За ее спиной Левенбук беззвучно ударил себя по лбу и закатил глаза «Саша, – обратился он к коллеге, – пойдем покурим, а Аллочка пока порепетирует».
    Едва оба вышли в коридор, как почти в унисон произнесли вполголоса: «Опять вляпались!» Тут услышали из-за двери высокий голос Аллочки тянувший:
    «Чтобы я улыбалась, ты смешно кукаре-екал, И живые ромашки доставал из-под снега...» В тот же вечер они договорились, что на днях явятся к Зинаиде Архиповне и будут упрашивать ее отпустить дочь на гастроли. Уже попрощавшись, она вдруг спросила:
    – А я действительно хорошо спела? Вы не передумаете?
    – Если бы и захотели передумать, то уже не успеем, – улыбнулся Лившиц. Когда Алла, промучившись весь вечер, наконец сказала маме, что ее пригласили на гастроли, та охнула:
    – Ты что? Какие еще гастроли?
    – Ну, на обычные...
    Получасовое объяснение закончилось полным разладом. Зинаида Архиповна восклицала в слезах:
    – Я тут выкладывалась пятнадцать лет, чтобы тебя музыке научить, Женьке язык дать, и что теперь?
    – Мама, ну меня же как музыканта зовут!
    – Что?! Алла, это не музыка. Это... эстрада!
    – Но я же...
    – Никуда ты не поедешь!
    Алла, обиженно сопя, накинула пальто и выскочила из квартиры.
    Она побежала за подмогой – к друзьям родителей, чете пожилых артистов оперетты. Через час они уже утешали Зинаиду Архиповну:
    – Ну, послушай! Ничего страшного не происходит. Мы знаем этих ребят – Левенбука и Лившица – очень порядочные... И потом, Зиночка, Алла ведь сама заработает. Четыре пятьдесят с концерта – все же деньги! Для вас это нелишне, а она узнает, почем копеечка.
    – Деньги надо зарабатывать по-другому! – не уступала Зинаида Архиповна.
    – Это тоже честный заработок. Ну, в конце концов, она съездит, поймет, что певица из нее никудышная и успокоится.
    – Что значит никудышная? Нормальная певица... Как пианистка, конечно, лучше, но и поет тоже хорошо. Бог с ней, пусть едет!

    Алла долго топала ногами в прихожей, чтобы отряхнуть снег, который, на самом деле, уже давно стаял. Она почему-то пыталась оттянуть разговор мамы с Левенбуком и, сама того не замечая, стучала все громче.
    – Ладно, Алла, ты пока иди на кухню, – сказала мама.
    Зинаида Архиповна долго выспрашивала гостя, что это за спектакль, какие песни будет петь Аллочка, где она будет жить, кто еще едет в группе, сколько денег ей нужно в дорогу, в каких городах будут гастроли. На последний вопрос Левенбук отвечал уже почти вскользь, полагая, что Пермь и Свердловск в данном случае не составляют принципиальной разницы, когда вдруг Зинаида Архиповна стала спрашивать о таких населенных пунктах, названия которых Левенбук изредка слышал лишь в выпусках новостей.
    – Я ж сама уральская, – улыбнулась она, – потому так и спрашиваю. Так когда вы уезжаете? Надо же успеть все приготовить...
    Алла, которая все это время тихо стояла за дверью и вибрировала от каждой маминой интонации, чуть кивнула в такт последнему слову.
    – Только вот как быть с училищем? – строго спросила Зинаида Архиповна. Алла перестала дышать.
    – Ну, вот это как раз не самое сложное, – махнул рукой Левенбук. – Мы достанем ей справку о каком-нибудь безобидном заболевании и сделаем небольшой академический отпуск.
    – Каком заболевании? – встрепенулась Зинаида Архиповна.
    – Ой, но есть ведь у нее какие-то проблемы со здоровьем?
    – Ну, разве что со зрением...
    Левенбук действительно очень быстро разобрался с медицинской проблемой, и через две недели Алла с Женей уже тащили чемоданы по платформе Ярославского вокзала. Зинаида Архиповна продолжала монолог, начатый еще дома:
    – ... Если после концертов будут какие банкеты, – посиди пять минут для приличия и иди к себе в номер. Никакого вина – ну, за этим Александр Семенович обещал проследить...
    Когда Алла уже стояла в тамбуре, а за ее спиной Лившиц и Левенбук вежливо раскланивались с Зинаидой Архиповной, та вдруг сделала испуганные глаза:
    – Алена, я же забыла тебе капусту квашеную отдать! – она полезла в сумку и с трудом вытащила трехлитровую банку. – Всех угощай! Обязательно!
    Алла со вздохом приняла банку.

    В Москве у нее было совсем немного времени для репетиций новых песен, и хотя они были вполне бесхитростные и не сулили никаких сложностей, перед каждым выступлением она разыскивала где-нибудь за кулисами рояль и подолгу пела. Платье для выступлений Алле одолжила жена Левенбука.
    Первый выход на сцену прошел в какой-то мерцающей пелене. Алла подбегала к микрофону, сразу поднимала глаза вверх и пела, уставившись в лепнину на балконе Дома культуры. После песни “Робот” она услышала в зале шум. Алла взглянула с испугом в зал и чуть прищурилась, чтобы лучше видеть: зрители улыбались и хлопали. Девочка обернулась, и тут из-за кулис выскочил Левенбук с сердитым, как показалось ей, лицом. Он схватил ее за руку и шепнул: «Ну, улыбнись, тебе же аплодируют!» Потом склонился к микрофону и отчетливо произнес: «Запомните имя этой девушки – Алла Пугачева Она еще учится, но уже стала настоящей артисткой!»
    Ее потом долго искали за кулисами для общего поклона в финале. А Аллочка безутешно плакала, сидя в своем сценическом платье на пыльном деревянном ящике в темной подсобке. Как страшно, оказывается, выходить на сцену...

    Спустя почти четверть века Александр Семенович Левенбук открывал в Москве еврейский театр “Шолом”. Накануне открытия он вдруг сообразил, что неплохо было бы пригласить кого-то из знаменитостей для напутственного слова. «Аллу!» – решил Левенбук, но тут же подумал, что ее наверняка нет в Москве. Да и вообще сомнительно... Однако позвонил. «Хорошо, – ответила Алла Борисовна – Вечером буду».
    – Она приехала, – вспоминает в разговоре со мной Александр Семенович. – Вышла на сцену и сказала: «Как когда-то Левенбук вывел меня за руку на эстраду, так сегодня я вывожу его на сцену этого театра». Алла действительно взяла меня за руку, подвела к авансцене и произнесла с улыбкой: «Мне кажется, что когда на сцене идет еврейский спектакль, а в зале сидят еврейские зрители – это и есть то самое еврейское счастье».

    Еще одним сильным потрясением первых гастролей стали для Аллы рестораны. Вся их группа обедала именно там. Алла, конечно, бывала в московских кафе, но очень редко, и обязательно с большой компанией из училища. (Особенно часто в такие заведения зазывал поесть мороженого Мишка Шуфутинский.) Но это все было не то.
    Когда впервые пожилая официантка в белом передничке бросила перед ней меню, Алла вздрогнула и посмотрела на Левенбука, сидевшего напротив.
    – Открывай, выбирай, – Александр Семенович сделал смешной купеческий жест.
    Все закончилось тем, что Алла заказала себе все, то же самое, что и он, только без первого и без ста граммов коньяка. Зато с мороженым.
    Именно мороженое в союзе с уральской зимой скоро наказали девочку ангиной.

    Она сидела на постели в холодном номере, замотавшись маминым шарфом. Левон Мерабов ходил по комнате, что-то бормотал и время от времени останавливался у окна, недобро посматривая на огоньки далекого “промышленного гиганта”.
    – И ведь как назло завтра у нас сразу три выступления! – вдруг воскликнул он. – Ну-ка, давай еще раз посмотрим на твою ангину.
    Алла безропотно задрала подбородок и широко открыла рот. Мерабов повернул ее голову к матовому светильнику и с тоской заглянул в глотку:
    – Не-ет, с таким горлом петь нельзя, – резюмировал маэстро.
    Дверь распахнулась и ввалились Лившиц с Левенбуком – от них веяло томительными ароматами гостиничного ресторана.
    – Ну, что тут с нашей примой?
    – Да, все то же самое, – махнул рукой Мерабов.
    – Та-ак, Аллочка, – Левенбук достал из кармана пиджака шоколадку. – Это тебе. Но сначала давай осмотрим горло.
    Повторилась та же процедура.
    – Ну что будем делать, товарищи? – Левенбук постучал шоколадкой по опустошенной наполовину банке с квашеной капустой, которая стояла на подоконнике. (Здесь было самое холодное место, и все портящиеся продукты складывали у окна.)
    – Что, что! – пожал плечами Мерабов. – Обойдемся завтра без песен. Мы же не можем ничего отменить. Нас же предупредили, что на вечернем будет третий секретарь горкома...
    – Как же он без “Робота”-то обойдется? – задумчиво спросил Лившиц, и было не очень понятно, шутит он или нет.
    – Я буду петь, – тихо сказала Алла.
    – Хо! Девочка, дорогая! – зашумел Мерабов. – Если посреди песни у тебя пропадет голос, то третий секретарь нам этого не простит!
    – Ты потише, пожалуйста, – попросил Левенбук.
    – Я вам обещаю, что ничего не случится – я спою хорошо, – Алла размотала с шеи шарф: ей стало жарко.
    – Ладно, ешь шоколад, и ложись спать. Ты устала, Алла, – улыбнулся Левенбук. Завтра все решим.

    ... Третий секретарь, сидевший на следующий день со своей упитанной супругой в первом ряду, лично издал несколько хлопков после “Робота”. А после выступления к Алле подошел мальчик лет семи, внук вахтерши Дворца культуры, протянул открытку с Эдитой Пьехой и попросил автограф. У Аллы, естественно, не было даже карандашика, она уговорила мальчика подождать и побежала искать авторучку. Когда она наконец вернулась, мальчик уже исчез.
    В самом конце гастролей к Алле как-то подошел один из тогдашних эстрадных мэтров, ездивший с “Пиф-пафом”:
    – Скажи-ка мне, а где ты живешь в Москве?
    – На Крестьянке... На Крестьянской заставе.
    – Э-э, а где это, что там примечательного?
    – Первый часовой завод.
    – Послушай, девочка, так ты бы и шла на этот... часовой завод и пела бы там в самодеятельности. А большая сцена – для больших артистов!

С первой же встречи я увидел в ней фейерверк эмоций, она была на подъеме после громкой победы, рядом постоянно был Павел Слободкин (руководитель ВИА “Веселые ребята”), родители не сводили радостных глаз со ставшей такой известной дочери, а тихая, трехлетняя Кристина, видимо, никак не могла понять, почему так много суеты вокруг ее мамы. Таких случаев в моей журналистской жизни было немного, ведь обычно видишься с героем очерка или репортажа раз или два, написал, сфотографировал, напечатали, потом жизнь уходит на новый виток.


~ Алла репетирует с Павлом Слободкиным ~

С Аллой было иначе: мы хорошо общались, ей нравились мои идеи, мне нравились ее реакции на них, и достаточно продолжительное время мы виделись довольно часто. Я записывал наши и общие разговоры, но еще больше фотографировал. В разных местах – будь это парк (во время прогулки), квартира родителей или дом знаменитого композитора Александра Зацепина, у которого была своя собственная студия звукозаписи, раритет по тем временам...


~ В студии звукозаписи ~

Когда я однажды предложил Алле идею “переложить” ее главную (тогда!) песню на язык фотографии, она очень обрадовалась, и в актовом зале Московского Авиаинститута мы специально сняли “24 образа Арлекино” – вся песня в 24 фотографиях, то есть в движениях...


~ Один снимок из серии “24 образа Арлекино” ~

Я поражался ее талантам – ведь она не только пела или играла, она прекрасно рисовала, писала слова песен (позже – и музыку). Она была легка в общении, но жесткий характер читался в каждом слове или жесте, в каждой реакции на человека – нового или ей уже знакомого. Зная ее взрывной темперамент, мягкий и доброжелательный Левенбук посоветовал мне быть осторожным в общении, но это не понадобилось, никаких проблем у нас никогда не возникало.


~ ... однажды утром я сам ее загримировал под Арлекино, и вот что вышло ~

Но жизнь шла своим чередом. Я опубликовал очерк об Алле, он вышел в нескольких журналах АПН на разных языках, появились новые темы и люди, а у Аллы в сценических делах все пошло резко и высоко вверх, хотя в глубине души я понимал, что при любой степени таланта характер все равно будет брать свое, а иногда и “чужое”... Как обычно я подарил Алле с десяток снимков, и попросил написать что-нибудь на нескольких остающихся мне на память. И вот на одном из самых удачных портретов с “Золотым Орфеем” она написала сокровенные и очень точные слова о себе:

    “Все силы даже прилагая,
    Признанья долго я прожду,
    Я жизни дружбу предлагаю,
    но предлагаю и вражду”...




~ Эти снимки сделаны на балконе квартиры родителей ~

Как в воду глядела! Именно по этой формуле и прошла вся ее богатая разполярными событиями жизнь. Нет, не прошла, еще идет. И это замечательно, потому что так или иначе взлеты всегда пересиливали любые ее “торможения” в делах, отношениях или творчестве.

Вряд ли есть (или был!) на советской сцене еще хоть один человек, кто бы был так же, как она, востребован, награжден, обласкан, поднят до небес. Может быть только Кобзон. Всенародные “звания” Примадонны или Королевы сцены она носит до сих пор. Ее слава была такой оглушительно громкой, что миллионы восторженных поклонников старались не замечать ее очень частых скандалов (характер!) и большое число обиженных партнеров, коллег или посторонних... Ей не пришлось долго ждать признания, талант и умный выбор репертуара делали свое дело, вскоре после “Орфея” она стала заслуженной, потом народной Российской Федерации, а в 1991 стала одной из самых последних крупных фигур советской сцены, получивших звание “Народной артистки СССР”.


~ На прогулке в одном из парков Москвы ~

Через три года после наших с ней творческих встреч я покинул Москву и переехал в Нью-Йорк... Наступили сложнейшие годы становления в Америке, все, что было в старой жизни, ушло на второй план, хотя память, как и у всех нас, хранила былое наверное еще острее и полнее, чем если бы мы оставались жить там.

Самыми сложными для культурного обмена были 80-е годы, время жесточайшей холодной войны, но все равно некоторые наши импресарио (один-два, не больше) все же умудрялись привозить сюда известных деятелей искусства. Как им это удавалось, останется тайной навсегда, хотя понятно, через какую организацию в Москве шли все разрешения на выезд людей заграницу...

И вот в 1990 году мне позвонил Виктор Шульман, который “привез” в Америку на гастроли Аллу Пугачеву. Здесь и начинается наша детективная история. Он пригласил меня на первый концерт Аллы в Атлантик-Сити, зал был заполнен ее поклонниками до верхушки галерки. Мне нравился настрой людей, хотя наверняка многие приехали на этот концерт потому, что там, в Союзе, не имели возможность увидеть певицу “живьем”. Признаюсь, в моей душе вдруг ожили волны чудесной памяти, появилось ощущение близкого чуда, ведь сейчас на сцену должна выйти прекрасная певица, редкая по темпераменту исполнительница... И вот в лучах софитов появилась Алла. Гром аплодисментов, и к моему полному удивлению Пугачева подошла к краю сцены, подняла руку козырьком ко лбу, закрываясь от ярких лучей, и сказала в зал: “Ну, все в Версаче!”...

Начало было, мягко говоря, не самым удачным, зато, подумал я, вот сейчас она запоет, и все станет на места. Но передо мной на сцене была другая Алла. Не важно, что немного изменилась внешность, изменился ее образ. Она пела чужим, как бы прокуренным голосом, мне казалось, что она и физически чувствовала себя не лучшим образом... Короче, это была не та Алла, и это то, что меня огорчало. Наверное, так бывает с людьми которые после долгой разлуки встречаются с предметом своего давнего восхищения (это может быть человек, город, дом) и видят, что пред ними нечто, не соответствующее образу, сохраненному памятью. Что поделать, это я надеялся услышать прежнюю Аллу, а народ вокруг одаривал ее аплодисментами, и был рад ее исполнению.

После концерта мы встретились за сценой в гримерке.


~ Алла с Кристиной. 7 января 1990 года ~

~ Алла с Виктором Шульманом. 7 января 1990 года ~

~ Алла со мной, Альфредом Тульчинским. 7 января 1990 года ~

~ Алла сама со всеми нами. 7 января 1990 года ~

Я понял, что был прав, Алла выглядела очень уставшей, какой-то отстраненной, мы поговорили несколько минут, сделали памятные фотографии (они перед Вами, уважаемый читатель), и я вернулся в Нью-Йорк, думая в дороге о том, что это (с ее стороны) было на самом деле.

Неуважение к зрителям? Не может быть, ведь это ее первый концерт в Америке. Плохое внутреннее состояние? Возможно, ведь известны несколько случаев в истории иммиграции, когда знаменитейших деятелей искусства привозили к нам на гастроли совершенно неготовыми, в ужасном состоянии здоровья... Наверняка самым вопиющим был случай, когда привезли сюда Аркадия Райкина. Я сидел в зале, и казалось, что этот выдающийся артист, великий комедиант, не понимает, где находится и что ему нужно делать. Ощущение было тяжелым, мне казалось, что опасным и ложным было даже само решение привезти так далеко на гастроли артиста, которому лучше было бы остаться дома и набираться сил... Аркадий Райкин умер через две недели после возвращения домой. Известно, что и прекрасный Ян Френкель тоже умер дома через две недели после возвращения с гастролей в США. Точно такая же печальная судьба была у московского конферансье Романа Бедрина: полет Нью-Йорк – Москва, две недели, и... Конечно, я вспомнил экстремальные случаи, слава Богу, Алла возвращалась домой, где ее ждала большая сцена, богатая событиями жизнь, и пусть это все продлится для нее еще много лет. При этом мои личные ощущения от концерта в Атлантик Сити оставались сложными, потому что мне хотелось увидеть на сцене не усталую женщину со странным голосом, а фейерверк по имени Алла Пугачева.

Оказалось, что вернувшись в Москву, Алла в нескольких интервью рассказала, как успешно и здорово она выступала перед... американцами. Ну и на здоровье, думал я, если это доставляет ей удовольствие, а публике – новый энтузиазм... Тем более что до той поры никто никогда в советской прессе не осмеливался сказать хотя бы одно негативное слово о своей песенной любимице.

И вдруг мне позвонили из редакции “Труда”, самой популярной в СССР в те годы по тиражу газеты, и спросили, могу ли я дать им интервью по поводу гастролей Пугачевой в Америке. Почему бы нет, подумал я, в конце концов люди могут узнать и другое мнение...

Мне прислали кучу вопросов, и я сделал материал под названием “ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ПЕЛА”. Тогда я понятия не имел о том, насколько сила влияния Аллы так огромна и всеобъемлюща. Оказалось, что во всех СМИ у нее есть свои люди, что почти каждое печатное слово о ней под неким контролем... А я (как уже давно привык) написал всё, что и как думал, не представляя себе разницу в ментальности и возможность того, что мои слова о недополученном восторге (при всем прежнем, неугасшем с годами восхищении ее талантом!) будут вместо дружеского пожелания исправить ошибки и стать еще надолго прежней Аллой приняты как враждебный выпад.


~ Снимок, сделанный в кафе редакции “Труда” в декабре 1991 года: слева направо – я, фотокор Валерий Утц, ответ. секретарь газеты Анатолий Журин, их фельетонист Олег Жадан ~

За три дня до выхода в свет моего громадного (на всю газетную полосу) материала редколлегия “Труда” решала на своем заседании, в какой номер его можно поставить. И даже в числе самых доверенных людей редакции оказался один из аллиных “посланцев”, который незаметно вышел из комнаты и позвонил людям Аллы, сообщил о том, что против нее готовится “бомба”. Я в это время был в дальнем отъезде, но “машина” Аллиных людей заработала на полную мощность. Звонили мне домой и предлагали любые деньги, чтобы материал я отозвал, пытались сделать что-то в самом “Труде”, но материал всё равно вышел в свет и имел довольно громкий резонанс. Никто и представить не мог, что кто-то осмелится сказать хоть слово против всеобщей любимицы. Острота нелепости всей ситуации была в том, что я не собирался “взрывать” никакую бомбу под мощнейшим фундаментом репутации Пугачевой, я просто искренне рассказал о своих впечатлениях. Что поделать – даже такой опытный гений сцены, как Пугачева, не может всегда все предвидеть и точно сопоставлять свое физическое или настроенческое состояние с тем, что хочет увидеть и услышать зритель.



На этом история с Аллой для меня не закончилась. Через четыре года она приехала сюда на гастроли уже с новым мужем, Ф. Киркоровым. Их концерт в Атлантик Сити снова собрал множество зрителей. Я принял приглашение на это зрелище и очень надеялся, что уж в этот раз Алла сделает все лучшим образом. Моим надеждам не суждено было сбыться, и по прежней схеме мне вскоре позвонили из газеты “Труд”, снова прислали вопросы, и вскоре я отправил им по факсу новый свой отзыв на недавний концерт, и назвал его “МИЛЛИОН, МИЛЛИОН, МИЛЛИОН...”. Мне удалось сберечь в архиве оригиналы тех самых страниц, какие были отправлены в Москву и исправно напечатаны уважаемой газетой. Этот материал перед вами, уважаемые читатели.

Газета “Труд”, ноябрь 1994 года:
    «Миллион, миллион, миллион...»
    Америка прощается с Пугачевой

    Наш корреспондент А. Журин связался по телефону с Альфредом Тульчинским, издателем и гл. редактором журнала “Калейдоскоп”, после того, как нам стало известно о состоявшемся в Нью-Йорке “историческом” выступлении Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова в их первом совместном концерте.

    Труд: Наша пресса сообщала о том, что концерт этот должен был состояться в одном из лучших залов Америки, чуть ли не в том, где вручают премии “Оскар”. Это так и было?
    А.Т.: Нет, это было не совсем так. “Оскары” вручаются в Калифорнии, а концерт молодоженов прошел недалеко от Нью-Йорка, в Атлантик-Сити, в знаменитом отеле-казино “Тадж-Махал”. Этот город красиво расположен на берегу океана в трех часах езды на машине от Нью-Йорка. Скажу сразу: спонсоры поработали настолько успешно, что концерт оказался и вправду масштабным... Потрясающий зал! Пять с половиной тысяч зрителей! Ни одного пустого места! И это при том, что цены на билеты были абсолютно рекордными – от 65 до 125 долларов! Ничего подобного Русская Америка не знала. Помню, однажды, лет пять назад Пугачева пела в Карнеги-Холл: и самый дорогой билет стоил 50 долларов. Все были в шоке, потому что у нас в Америке люди знают цену деньгам..
    Труд: Значит, праздник состоялся?
    А.Т.: Праздник действительно был – у наших гостей и у организаторов вечера -последние на самом деле побили все рекорды Атлантик-Сити, восточной американской столицы игорного бизнеса. Самые дорогие билеты в этом же зале когда-то продали на выступление Лайзы Минелли, и стоили они от 75 долларов и ниже. А на Пугачеву с Киркоровым – по 125! Минелли умерла бы от ужаса, если бы узнала об этом, потому что при любой натяжке сравнивать Лайзу и Аллу Борисовну, конечно, нельзя: уровень несопоставимый. Но нужно знать наших антрепренеров! – они сработали блестяще.
    Труд: Американские зрители были на этом концерте? И вообще, ходят ли американцы на концерты наших артистов в Америке?
    А.Т.: Ни на этом концерте, ни на любых других выступлениях ваших эстрадных звезд никаких американских зрителей никогда не бывает. Их могут привлечь в зал только хорошо известные имена. Нужно с грустью признать, что ни один эстрадный артист из СССР практически не стал светилом международного класса. Так уж случилось! Зато американцы с удовольствием посещают выступления лучших оперных звезд, виртуозов-“классиков”, оркестров и ансамблей, хоров, цирковых коллективов... Их они знают и любят, а на концерты, например, Хворостовского или Спивакова билеты не купить и за полгода... Так что в тот вечер в зале были только наши зрители.
    Труд: Все-таки чем объяснить такой наплыв?
    А.Т.: Ажиотаж был естественным: недавние выходцы из СССР (а их в зале было большинство!) приехали в Атлантик-Сити не столько слушать Пугачеву и ее мужа, сколько увидеть их вместе. Людям казалось, что это будет, как в рекламе – непрерывный Дуэт Любви. Но публика была крайне разочарована: гости не спели толком ни одной песни дуэтом, лишь в конце Алла вышла подпевать Филиппу какую-то пустяковую песню, раза два-три вступила в припеве, и на этом дуэт закончился... Так что о совместном концерте говорить трудно. Это был своеобразный сборный концерт – Пугачева и Киркоров просто сменяли друг друга на сцене. Кстати, еще одно замечание насчет их “звездности”. Спонсоры концерта буквально из себя вышли, чтобы убить всех зайцев, сделав красивым концерт и придумав кое-что еще... В Америке приняты встречи со звездами сцены или политики, например, на специальных обедах, где гости платят за участие и за возможность общаться со знаменитостями большие деньги... Причем, наши американские звезды, будь то президент США, Элвис Пресли или Майкл Джексон, ведут себя на таком приеме очень демократично, раскованно, обходят гостей, фотографируются с ними на память, дают автографы, шутят – это правила игры... Решили сделать такой обед и для наших гостей за день до их концерта. По 200 долларов за место! Но невоспитанные или “непроинструктированные” российские звезды буквально “плюнули в лицо” всем собравшимся. Они вышли в зал молча, просидели за своим столом так же молча, ни с кем не общались, и лишь в конце Алла только и произнесла слово “Спасибо” после вручения подарков. За них было страшно стыдно...
    Труд: И все-таки, можно ли назвать первый совместный концерт Пугачевой и Киркорова успешным?
    А.Т.: Как сказала сама Пугачева во время выступления, этот концерт был не только первым совместным, но и последним. Она искренне отметила разницу в возрасте, манере, стиле... Словом, вместе выступать на сцене им вряд ли нужно, да это и невозможно: масштаб артистов несопоставим. Кстати, Пугачева там же сказала: “Я уже – его продюсер”... Значит, Алла видит свою будущую миссию такой. Продюсер – тоже важная профессия для эстрады, и без работы Пугачева, прекратив петь, не останется.
    Труд: Вам показалось, что она готова прекратить петь?
    А.Т.: Когда говорят “мне показалось”, это субъективная оценка, а в случае с Пугачевой есть совершенно объективные факторы. Я видел все ее выступления в Америке и могу сказать с полной ответственностью: за последние годы в творческом отношении Алла Пугачева не двинулась ни на шаг вперед, а если говорить совсем прямо, то налицо деградация, и ее новый репертуар очень слаб. Беда и Аллы, и других нынешних российских звезд, состоит в том, что они представляют угасающую российскую эстраду. Именно угасающую. С эстрады ушла Душа, ушла Музыка, за которые мы все издавна ее любили. Там остался балаган. На сцене поют только те, кто может купить себе место под софитами, талантам и бедным дорога к рампе заказана. Я это знаю досконально, потому что очень часто общаюсь с хорошими артистами, которые теперь в России не в чести. Мне больно об этом говорить потому, что я был не просто одним из очень больших поклонников изначального таланта Аллы Пугачевой. Я был еще и одним из самых первых, кто о ней писал с восторгом и гордостью, когда она стала Звездой в 1975 году. Я был с нею одно время и довольно хорошо знаком, и даже дружен, так что мог во всей полноте оценить меру ее таланта. А он был когда-то воистину велик! Но оказалось, что мало быть талантом в пении, в музыке, нужно иметь еще и талант меры и вкуса, нужно знать, когда и что человек (пусть даже дважды звезда!) может себе позволять. И знать, когда нужно ставить точку. Алла вышла на сцену в “Тадж-Махале” в чудовищном одеянии: черная туника чуть ниже пояса, черные колготки... Певица что-то, видимо, перепутала: может быть, ей кто-то сказал, что в Америке миллионеры ходят в залатанных джинсах, вот она и решила, что при ее звездности можно себе позволить выход на сцену в таком ужасном наряде... Голос певицы “сел” из-за курения или чего-то еще, и ей приходится форсировать звук за счет опыта и техники... Из творчества певицы ушла лирика, нет мелодий, не за что зацепиться слухом и сердцем. Человек она в общем незаурядный, слава Богу, ей хватило ума спеть несколько чудесных, бессмертных песен из своего старого репертуара, – это чуть согрело публику. Хотя и здесь она не обошлась без странных новаций. Припев ее давнего и прелестного шлягера “Миллион алых роз” она каждый раз начинала жестко, с металлом в голосе и музыке: «Миллион, миллион, миллион, миллион роз». Выбросив слово “алых”, она убила главное – цвет песни, ее тональность, и превратила шедевр в современную поделку. А все остальное было сплошным танцевально-шумовым эффектом. Может быть, она решила таким образом убедить себя в том, что еще молода, что может не только петь на сцене, но и плясать под громобойные ритмы оркестра...
    Труд: Значит, общее впечатление о Пугачевой не самое лучшее?
    А.Т.: Трудно сказать. Были в зале люди, которым шоу понравилось, но таких было немного, судя по спокойным аплодисментам. А мне и другим зрителям, кто любит и помнит настоящую советскую эстраду, было очень обидно. Ведь Пугачева для нас всех – настоящая эпоха. Как когда-то Шульженко, Утесов... Но те ушли в мир иной, не изменив манере и вкусу. А Алла изменила. И безусловно проиграла. Думаю, что ее концерты в Америке уже больше не проведешь в Атлантик-Сити или даже просто в большом зале... Да и с чем ей сюда ехать? С таким репертуаром? Здесь народ разборчивый, потому что каждый, во-первых, имеет возможность видеть высоких профессионалов на здешней сцене и на телевидении, а во-вторых, многие сохранили вкус к старой, настоящей эстрадной песне, к ее прекрасной песенной поэзии и музыке. Сегодня все это уничтожено. Многие удачливые певцы перековались в мустангов, им не до глубинной лирики, они поют ногами и телом, а не душой, как когда-то.
    Труд: А что Вы скажете о Киркорове?
    А.Т.: Алла Пугачева называет его “своей звездой”. Я ее понимаю. Но стать настоящей звездой ему вряд ли удастся. Знаете, это – как разница между природным алмазом, из копей, и искусственным хрусталем. Филипп – совершенно искусственное создание. Он неплохо выглядит, он хорошо двигается, он поет, но, простите, это все подражательно и потому не интересно. Я понимаю, когда он поет “под Хампердинка” или “под Мадонну” где-нибудь в Самаре или Ташкенте, но делать это в Америке... Неужели ему никто не мог подсказать? А его сценическое окружение? Это же бездна антивкуса! Сидевший неподалеку от меня молодой человек сказал вслух после очередной порции оглушительных песен-танцев Киркорова: «Да почти в каждом ресторане в Бруклине около одиннадцати вечера можно услышать такое же исполнение, если не лучше»... И с ним трудно спорить.
    Труд: Неужели так уж наши звезды слабы?
    А.Т.: Знаете, при попытках оценить чье-то искусство следует учитывать разные элементы. Есть вкусы зрителей – они очень разные, но есть и объективная оценка. Представьте себе, что зрители в зале не знали бы, что имя поющей женщины – Алла Пугачева. Остался бы кто-нибудь в зале после исполнения ею первых трех-четырех совершенно бесцветных песен? Вряд ли! А когда Киркоров “зарядил” серию подражаний признанным певцам, из зала просто начали уходить. Повторяю: это был не просто концерт Пугачевой и Киркорова, это был их дебют в Америке в качестве мужа и жены. Вот и весь секрет аншлага! Чего стоила лишь одна из реплик Аллы со сцены – в конце концерта она сказала: «Передайте привет Майклу Джексону и его жене, одной скандальной паре от другой»... Видите, как неймется Алле: слыть российской звездой – это мало, хочется потягаться с Майклом Джексоном, хотя бы в скандальности... Но ведь все это ни что иное, как эхо Людоедки-Эллочки, которая красила кролика под котика...
    Труд: Как вообще их встречали в Нью-Йорке?
    А.Т.: Встречали прекрасно, как и всех артистов. Конечно, им создали царские условия, в отеле они жили в “пентхаузе”, на крыше, в шикарных четырех-комнатных апартаментах. Им уделили огромное внимание спонсоры. После концерта “организовали” выход на сцену сестры Доналда Трампа, владельца “Тадж-Махала”, которая подарила им красивую скульптуру. Об их гонораре я говорить не буду, но, судя по ценам на билеты, вы понимаете, он былнемалым.
    Труд: Они продолжат свои гастроли в других городах Америки?
    А.Т.: Нет, нет, я же сказал, что это был их последний совместный концерт. Должны состояться три концерта Филиппа Киркорова в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско и Чикаго. Но не думаю, что в отсутствие Аллы Пугачевой он сможет иметь большой успех...
    Труд: Значит Алла будет сопровождать его там уже как продюсер?
    А.Т.: Нет, она улетела в Москву, а ее “Рафаэль” остался пытать счастья в Америке. Любопытный факт: у Пугачевой что-то не вышло с авиакомпанией “Финнэйр”, и она вылетела срочно самолетом Аэрофлота. Как простая смертная – ведь в этих самолетах нет салона первого класса. Зато не без приключений: из-за спешки пришлось доставлять певицу в аэропорт имени Кеннеди из Манхэттена нанятым спонсорами... вертолетом, ведь рейс из-за нее никто не стал бы задерживать.
    Труд: А что лично Вам больше всего понравилось на концерте в Атлантик-Сити?
    А.Т.: Сначала скажу, что меня и других весьма задело. Некоторые из выступавших со сцены спонсоров так увлеклись подобострастием и уничижением, что заявили, будто «именно с этого вечера начинается выдающийся период русской культуры в Америке»... Выходит, что мы жили в культурно-пещерном веке, и наконец эти двое нас вызволили, чтобы начать новую эру... Стыдно было это слушать! Наша культурная жизнь в Америке не имеет границ. Я уже не говорю о том, что здесь постоянно выступает больше хороших артистов из СНГ, чем в Москве, да и свой выбор огромен. Многие уже давно выработали хороший вкус, и часто даже традиционно успешные московские артисты выступают при полупустых залах. Ну, а певцы чаще всего дальше ресторанов не идут. В этом смысле приезд Пугачевой и Киркорова мог стать событием и стал им, но, скорее, “матримониальным”, чем музыкальным. Ну, а относительно того, что мне очень понравилось на концерте, скажу вам без утайки: мне очень понравилась реклама международной телефонной компании AT&T. Теперь обязательно перейду на их сервис!

А вскоре мне попались некоторые номера московских газет, в которых, как оказалось, многие известные деятели российской культуры отозвались о творчестве Аллы того периода не самым лестным образом, и меня поразило совпадение с моими мнениями во многих вопросах... Перед вами одна из вырезок из “Московского комсомольца” от 24 мая 1995 года.


Газета “Московскоий комсомолец”, № 15, 24 мая 1995 года:
    Звездный бал телегазеты

    Во множестве газет публикуются опросы известных личностей. Это разговор обо всем и ни о чем. ТелеГазета “МК“ разберется с каждой передачей и ее ведущими по отдельности. При авторитетной помощи, конечно. Сегодня – “Рождественские встречи”.
    Справка “ТелеГазеты”: В канун Рождества Алла Пугачева представила очередную версию собственных “Встреч”. Самая неоднозначная реакция, вечно сопутствующая как самой Алле Борисовне, так и ее многочисленным детищам, а также очередной субботний повтор передачи “Рождественские встречи в гостях у Валерия Леонтьева” по “ТВ-6” заставил нас обратиться к этой теме.

Ирина Поваровская:
    «Знаю их шутки, их ужимки, их лицедейство...»
    Я не большой любитель сидеть у телевизора. Но тем не менее с большим удовольствием смотрю фильмы, входящие в мировой золотой фонд. Хотя на это, к сожалению, чертовски мало времени. Что касается программы “Рождественские встречи в гостях у Валерия Леонтьева”, то, увидев в самом начале передачи традиционный набор исполнителей из окружения Аллы Пугачевой, я поняла, что ничего принципиально нового для себя я не увижу. Потому что прекрасно знаю как амплуа каждого из присутствующих, так и их амплуа в контексте Аллы. Их шутки, их ужимки, их лицедейство. Поэтому, отвлекшись от экрана по делу, я совершенно не имела желания к нему возвращаться вновь...

Станислав Садальский:
    «Оцениваю Аллу авансом...»
    Во-первых, среди “Рождественских встреч” эта “Встреча” была самая плохая. Раньше в эфире были зрители, теперь же – исключительно ее свита. И все строилось по принципу, провозглашенному в одной из ее песен, где она приговаривает: «Изображаем радость!» То есть этому окружению пришлось инсценировать вышеупомянутую песню Пугачевой. Это было не интересно ни зрителю, ни им самим. Она ведь сильных личностей рядом с собой не терпит. Есть мой любимый артист – Олег Табаков, обожающий играть с плохими партнерами. У нее – то же самое. Как говорится, дым пожиже, дом пониже. А так как личностей она не терпит, то предпочитает брать зеленую молодежь. Почему, например, не пригласила Бабкину? Потому что та – личность. Взять хотя бы Шифрина, участвовавшего в разбираемых нами “Встречах”. Как актер он хороший. Но как певец – просто профнепригодный. Или – при чем здесь пародист Песков? Он смотрелся как не пришей к одному месту Аллы Борисовны рукав. Лучше всех, конечно, был Алибасов. Хотя бы уже потому, что мой дружбан. Я его первый раз в жизни видел пьющим молоко. Обычно он предпочитает другую белую жидкость. Укупник (подпольная кличка – Марга ритка; это он специально поет “Петруху”, чтобы не дразнили) сильно перекрутил папильотками волосы. Все, естественно, смотрели на его кудри, а не на исполнение песни. Но при всем при этом я не теряю надежды, что в следующий раз Пугачева возобновит встречи с народом, а не с собственной свитой. Поэтому авансом ставлю тройку передаче, а Алле – четверку.

Ефим Шифрин:
    «Дуракам полработы не показ...»
    Рассуждать буду пристрастно, поскольку в этот раз был в числе гостей Аллы и Валерия. Собственно, даже рассуждать не буду, а поставлю безоговорочное “пять”. За талант Пугачевой быть ко времени и ко двору тех, кто так же лихо распоряжается компьютером, как мы всего тридцать лет назад – счетными палочками. Пожалуй, один балл все же вычту... Песенная картина ушедшего года не самая радужная, но скажите, при чем тут Алла Борисовна? Впрочем, видел только половину “Рождественских встреч”. А нам, дуракам, как говорится, полработы не показ...

Джуна:
    «Для меня она сегодня – не идеал...»
    Пугачева – талантливая женщина. Но не как женщина, а как певица. И вообще для меня она сегодня – не идеал. Люблю Ланового, Баталова, Быстрицкую, Шукшину. Шульженко для меня – незаменимый человек. Сегодняшние же певицы... О Алле Пугачевой вообще не хочу говорить. Считаю, что человек не имеет права выносить свою семейную жизнь на сцену. Я двадцать лет в науке, но не выношу же. А все это – одевать распашонки, играть в куклы, бантики и т. д. – просто несерьезно. Представьте себе: взрослая женщина, под пятьдесят лет, пусть и с пластическими операциями, – и в распашонке. (Вон у Софьи Лорен мильон их, операций, было. Так она же не одевает распашонки.) Мне приятен ее голос, но когда я вижу ее сегодняшнюю... Она все время говорит против меня, осуждая мое песенное творчество. А между прочим, еще в 1984 году Мигуля написал мне песню, и я ее спела. А шлягер, что поет Понаровская: «Знаю: любил. Знаю: берег», – так это на мои слова. Какая Алла была красивая раньше! Сейчас могу слышать ее голос – но никак не смотреть. Ведь это был красивый образ...

Андрей Караулов:
    «... Филиппу можно завидовать...»
    Пугачева впервые (у нас) догадалась, что песня – это сконденсированная драма. В прежние годы было такое ощущение, что Пугачева часто интригует сама против себя, скандалы (редкий случай!) не были ей на пользу, мешали, создавали образ черт-те какой. Сегодня она – другая. Телевизионная камера демонстрирует этот факт со всей очевидностью. Единственное, что пугает меня: ее последние песни – это отдых слова. Мысль заменяется подражанием мысли – обидно! Но как хороши, как энергичны между тем ее внутренняя свобода и нескрываемое желание делать все, что хочется, – качество, которое в женщине совершенно пленительно. Да, черт возьми... Филиппу можно завидовать.
       
Ирина
Поваровская
Станислав
Садальский
Ефим
Шифрин
Джуна Андрей
Караулов
Баллы
“Рожденственские встречи”
3 3 4 3 4 17
Ведущая – Алла Пугачева
3 4 5 4 5 21

    Комментарий “Телегазеты”: Любит Алла Борисовна поскандалить – и знает в этом деле толк, как никто другой. К историческому моменту появления на свет Божий первых “Рождественских встреч” она уже демонстративно игнорировала все возможные и невозможные останкинские музыкальные телепрограммы. Но... «Скандалить тоже надо с умом!» – изрекла она как-то. И выплеснула на ошалевшую публику в канун Рождества собственное, ни па что не похожее шоу. То, что ежегодно будоражит умы и никого не оставляет равнодушным. Даже видавших виды коллег...
    Ведущая “Телегазеты” Элина Николаева. Ответственный за выпуск Андрей Домнич.

Оказалось, что подобные высказывания стали появляться в Москве все чаще.

Живя в Нью-Йорке, я никак не мог себе представить сложившуюся в Москве ситуацию, и уж точно никак не думал принести хоть какой-то вред женщине с немеркнущим именем. И уж совсем не думал и не гадал, что именно нечто, связанное с Аллой, станет для меня трагичным в том смысле, что на Алле Пугачевой закончится и закончилась моя успешная и долгая журналистская карьера в России, где меня активно печатали. А было так...

Газета “Аргументы и Факты”, № 15, 11 апреля 2012 года:
    «Признанья жду...»
    Только в “АиФ“ – уникальные фото Аллы Пугачевой

    15 апреля – день рождения Аллы Пугачёвой. Кристина Орбакайте, точно в подарок маме, родила дочку. Мы же хотим преподнести певице и ее поклонникам уникальные фотографии, сделанные в 1975 г. и никогда не публиковавшиеся ни в советской, ни в российской прессе. Об истории этих снимков “АиФ” рассказал их автор Альфред ТУЛЬЧИНСКИЙ.

    Осенью 1975 г. из Софии в Москву вернулась молодая артистка, которую до тех пор даже в столице не очень-то хорошо знали. На конкурсе “Золотой Орфей” с песней “Арлекионо” она завоевала главный приз. И вдруг оказалась не просто на коне, но и с шашкой наголо...
    ~ Однажды с помощью ее же косметики я загримировал Пугачеву в образе Арлекино, который так полюбился всем – сразу и надолго. ~
    Думаю, именно с приходом Аллы Пугачевой на большую сцену в СССР появилось понятие “звезда”. Тогда все в ней – от внешности до репертуара – казалось новым, призывным, ярким. Я познакомился с Пугачевой именно на этом большом перепутье, когда вместе с талантом в ней начали проглядывать и другие качества – азарт, жажда новых успехов... Она еще не могла позволить себе проявлять характер, все это пришло позже. А тогда Алла была само обаяние, тонкая, мягкая Актриса. Она не просто пела – она всегда играла. Вспомним самый первый ее успех, когда она, 16-летняя, исполнила песню “Робот”, сыграв руками его механическую скованность. Это было новинкой – мало кто из артистов обыгрывал текст песен движениями, мимикой. А для Аллы это было естественно – в училище она сначала готовилась стать дирижером-хоровиком, для которого руки – главный инструмент. И что бы она ни делала – рисовала, писала стихи, накладывала макияж, ела, говорила по телефону, – ее руки были в постоянном красивом движении.
    ~ Что бы она ни делала, руки Аллы всегда были в постоянном движении. ~
    В год своего первого большого триумфа Алла жила в квартире родителей в московском районе Вешняки. Когда я снимал ее на балконе с Золотым Орфеем, она казалась мне женщиной, поймавшей свою жар-птицу и ни за что не желающую выпустить ее из рук.
    ~ Золотой Орфей стал для Аллы ее жар-птицей. ~
    На одной из фотографий Алла сделала надпись: «Все силы даже прилагая, Признанья долго я прожду, Я жизни дружбу предлагаю, Но предлагаю и вражду». К счастью, ей не нужно было долго ждать признания, тогда оно уже к ней пришло. Ну а дружбы и вражды в ее жизни, как мы знаем, достаточно.
    ~ «Нет в жизни щастя» ~

Весной 2012 года газета “Аргументы и Факты” напечатала историю о том, как в 1975 году были созданы самые первые снимки восходящей звезды, и поместила часть из них на своей странице. И следом они попросили меня позволить им напечатать в день рождения Аллы один из снимков этой серии на всю обложку еще одного их издания. Я живу далеко от Москвы, поэтому многие свои работы я за пару лет до этого случая передал другу своей журналистской юности, известному в Москве коллеге, чтобы он по своему усмотрению отдавал эти работы в те или иные издания по его усмотрению. То ли он проглядел, то ли проявил преступную (по отношению ко мне, своему давнему другу) халатность, но в день рождения Аллы один и тот же огромный по формату снимок был помещен на обложках нескольких газет в Москве.


~ “Аргументы и Факты” от 11 апреля и “Труд-7” от 12 апреля 2012 года вышли с одной и той же фотографией Аллы на обложках ~

Возмущение редакций было громким. Я объяснил им, что понятия не имел о том, куда мой друг А.Ж. отдавал фотографии и как велел ими распорядиться. Но я понимал и то, что в какой-то степени этика была нарушена, пусть и вовсе не по моей вине. Приговор был суров, и мне было сказано: «...больше мы ваши работы публиковать не можем». Так нелепо оборвалась цепочка моих публикаций в прессе Москвы.



~ Здесь, уважаемый читатель, вы легко узнаете мои фотографии, которые, к сожалению, и поставили точку на моем участии в российской журналистике ~

Создание мемуаров – это не просто изложение событий в их исторической последовательности. Тем более, если вспоминаешь и пишешь через несколько десятков лет после самих событий. Тут всегда интересно посмотреть на все не со своей давней позиции, а еще и с позиции сегодняшнего дня, – что же произошло с участниками событий за это время, что изменилось, куда все пришло или еще идет... В этом смысле Алла Пугачева – объект интересных наблюдений. Когда-то я не следил за тем, что пишут о ней дома, не знал многих деталей. Затем выяснилось – мой “детективный” материал про “Миллион, миллион, миллион..” был только первой каплей. Потом не раз писали и говорили обо всех сложностях жизни и характера Аллы, обо всех неприятностях, скандалах, разрывах. Пресса и даже многие любители ее творчества начали смотреть на актрису более реально, видимо четко понимая, что никаким, даже самым выдающимся сценическим талантом нельзя прикрыть житейски очевидное...

Я размышлял об этом, но все равно память цепко держала ту, давнюю, неподражаемую певицу, женщину, которая безусловно родилась для сцены. Большой сцены.

А в последнее время, оказывается, в России поднялось даже некое движение за то, что певица хоть и любима очень многими, но пора уходить, пора делать что-то такое, что еще может выглядеть и звучать достойно памяти о ее былом величии.

Здесь – лишь один из примеров: цитирую московского журналиста Д. Бояринова, который “...размышлял о том, о чем все долго молчали, – о трагедии клоуна, который не может уйти с арены”... Вот его слова: «Грандиозность Пугачевой заключается в ее многоликости и вездесущести. Она с легкостью меняла маски на сцене: могла быть и деревенской простушкой, и эмансипированной штучкой, и Ассолью, и Карениной – ее голосу верили при любой игре. В личной жизни у нее тоже было много разных. На все хватало сил. Но в какой-то момент времени силы стали иссякать, и пришлось от чего-то отказываться. Из всего широкого спектра артистических амплуа у Пугачевой осталось единственное, с которого концертмейстер циркового училища когда-то начинала, – амплуа Клоуна, который должен быть смешным для всех. “Я – шут, я – Арлекин, я – просто смех,” – как пела она в песне, победившей на том же “Золотом Орфее” и принесшей ей первую всесоюзную известность. Нет, конечно, сама она этого никогда не признает. Алла Пугачева по-прежнему намеревается открыть свой Театр песни, о котором она твердит с середины 80-х, но сейчас бы ей больше подошел цирк. Клан Пугачевой, власть которого зиждется на старых связях, телевизионных шоу и таблоидных сплетнях вокруг замка в деревне Грязь, – это цирковая династия. Главной песней нулевых, с которой Пугачеву сейчас ассоциируют взрослые и молодые, стала не такая уж шуточная “Мадам Брошкина”: “А я такая вся такая-растакая, но мой поезд ушел”. Поезд ушел, и самой уйти с арены уже невозможно – остается отрабатывать день рождения в телеэфире. В нулевых культ личности Пугачевой превратился в “Мульт личности”, а сама она, эстрадная дива, – в вульгарную мадам Брошкину. Для внуков и внучек пожилых дам, ругавшихся в студии Первого канала, она уже не королева поп-музыки, а королева шапито-шоу, вокруг которой вприсядку пляшут раздобревшие шуты Галкин и Киркоров, и от этих гримас и гэгов давно тошнит. Алла Борисовна Пугачева, возможно, хотела бы верить, что в коллективной памяти она останется фигурой масштаба Владимира Высоцкого – Орфеем в размахайке, голосом размером с жизнь»...

Видите, только сейчас люди подбираются в России к начатой мною когда-то мысли: артист должен уметь правильно пользоваться не только сценической смелостью и задором, он (или она!) должен еще и найти в себе силы и желание остановиться и оглянуться.

Другое дело, что мне не нравится ни тон, ни лексика этого Бояринова, хотя знаю, сегодня в России эта развязность принята. О Киркорове говорить не стану, мне он никогда не был интересен, и если кто и может быть отнесен к шапито или балагану, то это, скорее, он. А уж Максим Галкин и вовсе один из самых выдающихся и, не боюсь этого слова – гениальных исполнителей, кого знала сцена – советская или российская. Он – абсолютный феномен, и это невозможно не признать.

Но в главном этот Бояринов все же прав, но думаю, что в глубине души такими резкими словами в адрес певицы он пытается скрыть и свое признание за Пугачевой блестящего таланта и завидной силы воли.

Кто, например, сегодня помнит ее псевдоним Борис Горбонос? Кто может сосчитать ее бесконечные скандальные конфликты с партнерами и смены ансамблей? Кто держит в памяти историю создания кинофильма “Рецитал” (1980), где Алле предложили главную роль в музыкальной драме о певице, которая на вершине своей популярности вдруг теряет голос и бросает сцену? И кто помнит, что случилось с нею и фильмом? – из-за громкого скандала на кино-площадке ее отстранили от съемок., доснимали фильм с С. Ротару...

Я слышал, что в Липецке, где она начинала свою карьеру, собираются поставить ей памятник. Хотя городские власти признают, что это не столько в знак признания высоких заслуг Аллы, а “для привлечения туристов”. Один памятник в Москве ей уже поставили, но его к сожалению украли... Что ж, Пугачева – спорная личность. Но Личность! Уникальная личность – это несомненно ! И ей всегда все прощали...

А те, кто хочет, чтобы она скорее ушла (пусть и остаточном блеске своей славы!), скорее всего не получат никакого удовлетворения, они недооценивают характер Аллы Борисовны Пугачевой, ей легче вообще уйти, чем отказаться от света юпитеров или внимательных глаз телекамер.

О звездах высокого “полета” во всех странах мира вроде бы известно всё – даты, имена, события, и Алла не исключение из правила. Тогда пусть мне кто-то объяснит, почему, например, в популярнейшей Википедии в громадной статье об Алле, где есть миллион подробностей, нет ни слова упоминания о событиях начала 90-х или о ее первых гастролях в Америке?.. Есть еще много разных вопросов, но все они покажутся малосущественными на фоне большого и заслуженного признания за ней пусть и нескромного, имени “Супер-звезды Российской эстрады”. Да, она такая – она очень разная даже в своем весьма солидном возрасте, она непредсказуемая, она многим “мешает”, ведь за столько лет никто из коллег так и не смог стать с нею рядом на пьедестал.


~ В начале 90-х, когда поток приезжих артистов из СССР-России стал очень активным, я захотел создать книгу о звездах оттуда в Америке, потому что с некоторыми из них достаточно близко общался (Розенбаум, Гелена Великанова, актеры Ленкома и так далее). При этом я обратился к читателям своего журнала, чтобы они присылали снимки звезд в редакцию. И они присылали, когда-то снимков таких было множество, но потом идея отпала, и я не знаю, где они, хотя где-то в музейных сусеках они "спрятались"... Случайно нашел пару снимков Аллы, они перед Вами (присланы из Калифорнии в 1992 году) ~


Никто не может заглянуть в будущее. Никто не знает, где и как она встретит свой 70-летний юбилей, но я уверен, что это будет сделано достойно, ведь рядом с Примадонной – умный, безумно талантливый и успешный Максим Галкин. И даже если когда-нибудь Пугачева, как все люди, уйдет в мир иной, огромное число людей в это не поверит, они уверены, что неповторимая Алла – навсегда! Так видится мне. Лишь Времени и Судьбе дозволено вносить свои коррективы!!!



Я написал о легендарной певице от всего сердца, но думаю, что никто и никакими словами не может передать всю глубину ярких оттенков ее сущности, каких бы цветов эти оттенки ни были. И все же я знаю, что эту глубину характера Аллы, Аллы Борисовны, Примадонны мне все же удалось передать в фотографиях. Самых первых, давних, 1975 года “создания”. Безусловно прав автор гениальной фразы о том, что одна фотография может заменить тысячу слов. Мне кажется, что эти мои фотопортреты Аллы могут заменить гораздо больше. Не случайно же в нескольких блогах, выпускаемых сердечнейшими поклонниками певицы, было сказано, что никакие из тысяч более поздних образов Пугачевой так и не сказали о ней столько, сколько сумел показать я. Спасибо им большой на добром слове! Я счастливый человек – у меня нет гордыни, и я во всем стараюсь идти от здравого смысла. Так и здесь. Успех журналиста часто приходит благодаря таланту, но куда чаще талант включается на полную мощность от вдохновения, от восхищения героем. И ни за что не было бы этих, дорогих моему сердцу, фотографий, если бы не то, давнее, восхищение Аллой Пугачевой. За это ей отдельное спасибо! И не важно, что мое восхищение, наверное, так и осталось непонятым и непрощённым!!!

Нью-Йорк, Февраль 2017 года



Автор фотографий – Альфред Тульчинский.
Pictures are by Alfred Tulchinsky
All rights reserved – 2024